«Поезд прибывает в Дивногорск», – голос из ниоткуда разнесся по вагону. Я попытался сесть на своей верхней полке и тут же ударился о багажную, которая в плацкартных вагонах находится еще выше. Массируя голову, я смотрел вниз на соседей по купе. Мать с сыном, переругиваясь, собирали вещи, пара человек выпивали под поп-музыку, звучавшую из телефонов, несколько студентов играли в карты и хохотали, не замечая, что уже далеко за полночь. В плацкарте никогда не бывает тихо.
На календаре 9 апреля, и меня ждет пятнадцать дней по железной дороге из Санкт-Петербурга во Владивосток, от Балтийского моря до Тихого океана. Почти 10 тысяч километров, семь часовых поясов и только сумка и рюкзак в качестве верных спутников на эту Одиссею. Россия выглядела огромной и внушительной. Путешествие стало загадочным вызовом, оно дало мне множество примеров нового опыта, но порой, кажется, издевалось над моими попытками понять их.
Я в одночасье принял решение совершить «самую длинную поездку в мире» в октябре 2017 года. Будучи студентом-историком и учась в университете, я хорошо знал русскую историю, но не был экспертом и не имел опыта работы с русским языком или культурой. Путешествие должно было восполнить этот пробел. План выглядел сложным и даже загадочным, поездка на поезде через заснеженную страну, которую плохо понимают и боятся, названную Черчиллем «загадкой, завернутой в тайну и помещенную внутрь головоломки». Сейчас я понимаю: планируя, многое упрощал, представляя Россию страной приключений, с березами и Бабой Ягой, страной, волшебной по своим размерам и легендарному прошлому.
Несмотря на романтическое отношение, я тщательно готовился. Изучил историю Транссибирской магистрали, маршрут, выбрал города, которые хочу посетить, исходя из их истории, достопримечательностей и тех возможностей, которые были поблизости. Я купил билеты на поезд, нашел места для проживания, с легкостью получил визу. Даже научился читать кириллицу и выучил основные фразы на русском языке. Но все равно не был удовлетворен. Тогда в течение нескольких месяцев я читал книги о России и ее истории – от путешествий и мемуаров до академических трудов. Изначально я не планировал такого погружения. Но благодаря новым знаниям ощутил, какая необъятная страна скрывается за фасадом – Россия Рюрика, Ермака, Романовых, – и восхищение, интерес, любопытство лишь усилились.
Однако когда я с радостью поделился своими планами, многие высказывали сомнения и опасения. Не уверен, что моя мама поверила, когда я объявил о своем намерении пересечь Россию за один месяц. Потом, как и большинство американцев, она одновременно восторгалась и боялась. Для моих соотечественников Россия кажется непонятной и угрожающей. Угроза берет свои корни в истории, размерах и человеческом опыте. Россия – сложная страна, которая последовательно находилась как в авангарде, так и в арьергарде социальной эволюции, и американцы не могут понять этот парадокс – так же, как не могут представить, как выглядит здесь обычная жизнь.
Американцы регулярно слышат о России как о враге США. Реакция моих друзей подтвердила это. Они с осторожностью радовались за меня, но умоляли быть осторожным, советовали остерегаться всего и всех: от коммунистов до националистов и, конечно, русских медведей. Даже друг нашей семьи – профессор, специалист по русской литературе, имевший большой опыт работы с российской проблематикой в Государственном департаменте США, пожелал мне удачи и посоветовал быть очень осторожным и даже бесстрашным.
Мое путешествие по Транссибирской магистрали было интенсивным. Я встречал прекрасных людей, увидел великолепную архитектуру, узнал богатую историю и оценил потрясающую красоту природы. Потребуется, наверное, тысяча дней, чтобы рассказать о своих впечатлениях. Это путешествие по южной оконечности Байкала, экскурсия по художественной галерее Перми, которая пока находится в здании собора, визит в Красноярский природный заповедник «Столбы», потрясающие виды соборов XVIII века в Омске.
Гуляя по российским городам было очень интересно чувствовать разные ритмы. Например, на роскошном Невском проспекте в Петербурге ощущалось состояние покоя и уверенности, от людей исходило показное бахвальство, которое проявлялось буквально во всем, даже в банальных сборах на обед. Никто не мог отказать себе в удовольствии дефилировать в модной одежде или пользоваться иными выразительными символами богатства. А вот тихая ночная прогулка по Кировской площади в Иркутске показала красоту города, когда-то называемого сибирским Парижем, а также намекала на его более спокойные устремления и скромные начинания. Но эклектичный состав его архитектуры был далек от единообразия: старые деревянные здания здесь соседствовали с бетонными чудовищами. Подобных примеров я много наблюдал и в других местах.
Прогулка по Перми казалась путешествием во времени. Пройдя по неподвижным обледенелым улицам старого города, мимо железнодорожного вокзала Пермь I, где большевики сражались в Гражданскую войну, я оказался в современном центре, мерцающем рекламой и удивившем строгой планировкой. Это было словно попадание в другой мир.
Но главные впечатления о России связаны с ее огромными размерами. 180 часов на поезде, через бесконечные степи, пересекая великие реки – Волгу, Енисей и Обь… Я никогда не сталкивался с чем-то столь большим и внушительным, с тем, что так уверенно связано воедино, сохраняя при этом внутренние различия. Мой образ страны, когда я приехал, был поверхностным, подготовка к поездке позволила сформировать определенное представление о России и обо всем российском, также на это повлияли СМИ и впечатления друзей. Но при всей моей тщательной подготовке Россия и ее люди для меня остались непонятыми. Во многом я лишь укрепил свои предположения, ожидания и предубеждения, которые отнюдь не всегда были истинными. Фотографироваться на фоне зданий – не значит понять страну.
Конечно, я не первый, кто искал ответ на вопрос – кто такие русские? На самом деле поиски национальной идентичности – то, что характерно и для русских, и для американцев. И для обеих наций они крайне сложны.
Наши страны очень похожи. Изгнанные из когорты европейских империй, Америка и Россия были и оставались полиэтническими, многоконфессиональными государствами, которым приходилось постоянно бороться за свои права на существование. Наши нации предъявляли претензии на величие, расширяясь за счет чужих земель и населения. Россия особенно использовала силу, чтобы выжить в невзгодах. В условиях мозаики этнического происхождения и религиозного плюрализма попытки создания идентичности, коллективного единства предпринимались постоянно. Эта такая игра ставшая официальной политикой. В ней Петр I бреет бояр, а Советский Союз создает идеальных граждан с помощью пропаганды.
Во время путешествия стало очевидно, что такого «среднего» россиянина не существует. Мои предположения быстро оказались несовместимы с реальной жизнью. Для каждой ожидаемой характеристики находились прямо противоположные. Я нашел русских гостеприимными, многие помогали мне, приглашали к себе домой, демонстрируя доброту и заботу. Но были и те, кто не желал помогать, даже осознавая трудности, с которыми я столкнулся. Русские часто казались суровыми и серьезными (мне даже советовали не улыбаться самому), но и без улыбок люди оставались любезными. У меня не было проблем с безопасностью, но на моих глазах двое были ограблены. Для каждого правила были исключения, для каждого ожидания – сюрприз.
Это не значит, что мои ожидания ни к чему не привели. Я столкнулся с многочисленными особенностями «русскости» за время посещения 14 городов. Я увидел, как, общаясь с другими культурами, русское поглощает их. Это отлично видно на примере еды. Русская кухня ослепила своим разнообразием: от суши и спагетти до шашлыка и шавермы. При этом большинство блюд, даже типичных, таких, как борщ или пироги, изначально не были русскими. Самое мощное качество «русскости» (и здесь снова схожесть с американцами) – стремление к упрощению, к переработке в свой «продукт». Например, чай – это уже абсолютно национальный напиток. Как гордо сказала мне одна пожилая женщина, русские пьют больше чая, чем англичане. Да, он не местного происхождения, но уже превратился в символ национальной идентичности.
После месяца различных ощущений и переживаний я возвращался домой. Несколько перелетов заняли в общей сложности более 24 часов. В самолете я пытался собраться с мыслями, как когда-то утром в поезде, идущем в Красноярск. Мысли и эмоции от поездки казались бесконечными – и от этого утомительными. Но, вернувшись домой поздно ночью, я почувствовал, как моя усталость улетучилась. Распаковывая вещи в ту ночь и размышляя, я наслаждался своими приключениями и был горд тем, что узнал за это время. Казалось, я проехал намного больше, чем 10 тысяч километров. Я предпринял важные усилия, чтобы встретить то, что ожидал, и понять то, что стало неожиданным. Одновременно старался понять и себя. Я был доволен, но не удовлетворен, поэтому точку в моем открытии России ставить рано. Я вернусь, когда придет время для продолжения этого путешествия.
