Для Олега Анатольевича Чиркунова пришло время собирать камни. Не имея ни малейшего намерения бросать их в спину, необходимо наметить «дорожную карту» для анализа его богатого и уникального для российской действительности наследия.
Учение Маркса верно…
Первое, что бросается в глаза и в чем сам Олег Анатольевич неоднократно признавался, — догматичность его идеологии, стиля работы. Чиркунов убежден, что а) это учение абсолютно верно, б) только он один полностью постиг его, в) это учение применимо ко всем сферам жизни, г) преобразования согласно установленному идеалу необходимы, и имеющаяся цель оправдывает средства и издержки, д) кто не с нами — тот против нас и т. д. Ригидность, неготовность к каким-либо консультациям, диалогу, отрицание в праве на существование любой иной точки зрения — это чистейший марксизм-ленинизм, поменявший знаки в отношении «частного» и «общественного». Чекисты не бывают бывшими… Выходит, и комсомольцы тоже.
Хорошо это или плохо? Пожалуй, стоит согласиться, что только с такой вот почти маниакальной убежденностью можно оставить след в истории — судя по всему, именно такой целью задался Олег Анатольевич на посту губернатора, хотя его личная мотивация (а она крайне важна) была и остается вопросом открытым.
Для пермской политической сферы такая упертость, конечно, в диковину: с момента появления система строилась на принципах баланса интересов. «Английский клуб» из представителей крупнейших собственников (в виде Законодательного собрания или местной ЕР), конечно, не мог спокойно смотреть, как он принялся «раздвигать всех и делать»…
С этой точки зрения Чиркунов — и продукт путинской эпохи, и его исключение. С одной стороны, если бы ему пришлось пройти через процедуру прямых выборов, то он «оброс» бы большим количеством обещаний и договоренностей, которые связали бы его по рукам и ногам. Будучи назначенным, он чувствовал себя комиссаром, опричником, который никому ничего не должен. С другой стороны, в губернаторском корпусе за прошедшие годы было не так много людей, позволявших себе роскошь иметь какие-либо убеждения…
На этом, может быть, стоило бы и остановиться: никакая догматичность себя не оправдывает. Губернатор, кажется, отмечал, что коммунистическая идеология оказалась несостоятельной, потому что пыталась загнать всех, не спрашивая, в светлое будущее «железной рукой», а сам, выходит, только это и делал. Идеи идеями, мечты мечтами, но нужно договариваться, убеждать, иметь мужество признавать правоту оппонентов, искать и находить широкую поддержку своим начинаниям, ведь без них они так и останутся чудачеством. Однако в целях ревизии наследия Олега Анатольевича необходимо вникнуть и в то, что он исповедует.
Государство и (или) конкуренция.
Центральной опорой всей конструкции служит специфическое понимание роли государства в экономике.
Вообще-то после отмены выборов губернаторов, построения вертикали власти, унификации законодательства и, самое главное, хитрой настройки финансовых потоков от регионов к «центру» и обратно никакого федерализма в России нет. К этому нужно добавить и концентрацию контроля над собственностью далеко за пределами региона, которой завершилась распродажа пермских предприятий. Главы субъектов при этом стали своеобразными завхозами, которым поручена реализация директив «сверху» — с учетом местной специфики.
Главное же решение, общий тренд последних лет: государство в широком смысле этого слова выходит из социальной сферы, ЖКХ и других ключевых, чувствительных для населения областей, в которых оно присутствовало в советское время. Выбор причин зависит от точки зрения: одни злорадно говорят о нежелании делиться нефтегазовыми доходами, другие замечают, что только частная инициатива сможет оживить и развернуть здравоохранение, образование и прочее к потребителю. Истина, как водится, где-то посредине.
Таким образом, решение о сокращении количества библиотек и прочего на душу населения принималось (возможно, исподволь) гораздо выше — вопрос был лишь в темпе этих «преобразований». Пермский край во многих отношениях бежал «впереди паровоза», поставляя соседям и положительный опыт, и примеры того, как не надо делать. Причины такой поспешности, пожалуй, в том, что поступающие директивы и «сигналы» во многом соответствовали внутренним установкам Чиркунова — он видел в них шанс делать то, что считал правильным. Причем и тогда, видимо, когда этой возможности на самом деле не давали: реформы не финансировались и пропагандой не поддерживались.
Государство Олегом Анатольевичем рассматривается как компания со специфическим набором интересов, ресурсов и продуктов — особая, но лишь одна среди многих. Этот подход для нас экзотичен, но совсем не нов для западной практики. Чиркунов критиковал пермские заводы-корпорации за то, что они сами для себя штампуют гвозди, вместо того чтобы закупать их на стороне. Согласно точно этой же логике он решил заставить государство закупать услуги для себя и населения на рынке, а не производить их. Если рынка нет — создать.
Отсюда это разделение управленцев на балансодержателей и заказчиков, выделение бюджетных учреждений (к их вящему ужасу) в самостоятельные бизнес-единицы, которые должны конкурировать с частными аналогами, и прочее. Повторюсь, все это происходит вполне в духе общегосударственных новаций, отказаться от них в рамках региона будет уже сложно.
Можно критиковать сам подход: от некоторых «сервисов» государство само никогда не откажется. Некоторые услуги бизнес сам не возьмется выполнять или не сможет обеспечить их стабильность в пиковые нагрузки. Он и обычные-то порой обеспечить не может: попробуйте вызвать такси во время ливня.
Для того чтобы система работала, нужные сервисы должны предоставлять как минимум три провайдера: от одного слишком сильна зависимость, а два всегда смогут договориться. Такого разнообразия и в привычных сферах порой не встретишь, а здесь еще необходима защита от коррупции.
Наконец, существует сомнение в готовности государства сполна платить по счетам. Пример: миллиард за обслуживание льготников, отсуженный ПГЭТ у Минтранса РФ, и постоянные поползновения пермских перевозчиков пересмотреть тариф. Если такие конфликты наблюдаются в сферах, где заказчик контролирует цену, представьте, что будет происходить там, где ее устанавливает исполнитель.
Логичное решение не заказывать услугу, а просто раздать деньги нуждающимся в ней людям, чтобы они справлялись сами, тоже на практике («Мамин выбор», монетизация льгот) не работает — столько, сколько действительно нужно для гарантированного получения сервиса, бюджет дать не в состоянии.
Несмотря на все это, хотя бы теоретически, для избранных направлений подход «государство — заказчик» имеет право на существование, и за счет стимулирования бизнеса может иметь благотворные последствия.
В Перми же основная критика направлена даже не на его особенности, а на практическую реализацию. Да, все госзакупки упираются в специфику ФЗ № 94. Там главным критерием выбора, как утверждают его критики, в том числе и Олег Анатольевич, выступает цена, а потому качество обеспечить сложно (на самом деле все-таки, наверное, реально). Отсюда решение — подразделение заказчиков (центры, бюро, управления и т. д.) всеми правдами и неправдами выводятся в квазигосударственный статус, что уже напрягает УФАС. Пусть бы так, если бы при закупке услуг наблюдалась реальная конкуренция — но ведь подряды (на мастер-планы, остановки, галереи-театры и проч.) с подозрительной частотой получали совсем не чужие организатору торгов субъекты. Именно это более всего дискредитирует всю идею. К тому же добавляется проблема с процедурами — неспособность или нежелание играть по самостийно же установленным правилам, в результате чего объявленные конкурсы отменяются целыми пачками. Это называется раздвигать и делать?
Судя по опыту работы в уральском полпредстве, у нового губернатора как раз наоборот — особый талант к бумажной работе. Возможно, именно это может дать необходимый эффект.
По иронии судьбы год назад маятник накануне президентских выборов особенно заметно качнулся в другую сторону — анонсирована массовая, причем непосредственная, без аутсорсинга, «раздача слонов» и усиление роли государства. «Не моими руками… это путь Греции», — говорит Чиркунов.
Чужие на празднике жизни?
Наконец, последний и, возможно, самый важный сюжет: о месте и роли Перми в глобальном пространстве. Этот в целом правильный и своевременный вопрос был вывешен задолго до появления «культурного» ответа. Последний — лишь один из вариантов.
Будем откровенны: Пермь проигрывает (надеюсь, пока) конкурентную борьбу за ресурсы внутри страны. Говорили: это из-за плохого пиара (путают с Пензой), поэтому потратили много сил и еще больше слов на создание бренда — столько, что сейчас сами себе боимся признаться в результатах. Увы, судя по опыту, нас больше узнали благодаря «Хромой лошади».
Заявили, что людей теряем от того, что у нас мало развлечений. Для молодежи это, наверное, актуально. Хотя, возможно, важнее, что в столице за ту же самую работу можно получать на порядок больше денег — когда именитым авторам и режиссерам предложили платить соразмерно, они ведь приехали. Но если взять статистику смертности в трудоспособном возрасте — это ведь точно не от скуки?
Почти в чистую проигрывается борьба за финансовые ресурсы центра. Метро, аэропорт, вокзалы, дороги, универсиады и чемпионаты — все прошло мимо края. Они, конечно, распределяются по совсем не рыночным правилам, но таких лоббистов, как министр природных ресурсов, многим еще поискать — не помогло. В чем причина? Внимание на нужды пермской промышленности обратили лишь под угрозой грандиозного провала на выборах. Что из обещанного тогдашним премьером дали — еще посмотреть нужно. Перехватчики над городом, кстати, летают по-прежнему.
Ключевой вопрос для нового губернатора — сможет ли он переломить ситуацию именно в этом. Перми нужна не узнаваемость, а признание. Возможно ли это в рамках существующей системы отношений с центром — вопрос открытый.
