Михаил Вячеславович, порядка половины совокупной выручки предприятий Прикамья традиционно формируют предприятия нефтяной и калийной отраслей. Если говорить об итогах деятельности крупнейших предприятий Прикамья в 2010 году, то какие тенденции в разрезе двух этих отраслей вы бы выделили в числе основных?
– Прежде всего 2010 год – это первый посткризисный год для российской экономики. В 2010-м нефтяная отрасль в стране и в Пермском крае в частности оказалась на подъеме. Вполне логично, что если ключевая для экономики региона отрасль, нефтяная, представленная в первую очередь группой компаний «ЛУКОЙЛ», нормально себя чувствовала, то это позитивно сказалось и на экономическом положении Пермского края в целом. Объяснение простое: нефтяники, работая на полную мощность, подтягивают вслед за собой множество своих контрагентов и предприятий-партнеров, сервисные компании. В конце концов, рост доходов работников нефтяной отрасли – это тоже очень значимый для экономики региона драйвер, который существенно стимулирует внутренний спрос. Другая ситуация в 2010 году наблюдалась в калийной отрасли. Для калийщиков 2010-й в полном смысле этого слова – посткризисный год. В тот период они пытались восстановить объемы производства, которые существенно сократились на фоне провалившегося в 2009 году калийного рынка. У последнего есть своя специфика. Сначала калийный рынок восстанавливается по объему и только потом – по цене. На 2010 год пришлось именно восстановление по объемам, которое и завершилось в 2011-м. В этом же году рынок начал активно восстанавливаться уже по цене.
Как бы вы охарактеризовали процессы, происходившие в других важнейших отраслях региональной экономики в 2010 году?
– В следующем эшелоне крупных налогоплательщиков края, за нефтяниками и калийщиками, идут энергетики и газовики. Это те отрасли, которые во многом являются зависимыми от самочувствия экономики в целом. Именно поэтому тенденции роста и восстановления 2010 года, пожалуй, характеризовавшие общую ситуацию в экономике Прикамья, напрямую затронули и газовиков с энергетиками. Думаю, в какой-то мере в положительном направлении из этого тренда вышли и машиностроители. Нельзя не отметить, что предприятия ВПК и машиностроения в год кризиса за счет бюджетной поддержки в виде объемного гособоронзаказа, а также заказов монополий получили хорошую подушку безопасности. Впрочем, есть и те отрасли региональной экономики, для которых 2010 год, несмотря на общий положительный тренд, оказался явно не самым удачным. Понятно, что для металлургов год оставался тяжелым. После непосредственно кризиса окончательное восстановление отрасли в прошлом году еще не произошло.
Есть ли в регионе предприятия или даже целые отрасли, которые, на ваш взгляд, достаточно результативно справлялись с вызовами кризиса и даже извлекли определенную пользу из очень непростой ситуации?
– Да, в Пермском крае, такие предприятия есть. Они занимают активную рыночную позицию, сами формируют рынок и сами его осваивают, стремятся к неким новым рубежам. Соответственно, находятся в этой фазе своего развития, для них кризис – это не только проверка на прочность, но еще и окно возможностей. Если вести речь о конкретных примерах таких предприятий, то здесь уместно назвать «Новомет». К предприятиям такого типа, несмотря на все сложности, связанные с отраслевой спецификой, можно отнести «Метафракс» и «Соликамскбумпром». Концепция менеджмента этих компаний такова, что они буквально запрограммированы на поиск все новых и новых возможностей для поступательного развития.
Новые возможности – в чем они заключаются, в модернизации производства, в оптимизации издержек?
– Это очень индивидуально. Для одних оптимальное решение и инновация – это выход на новый рынок. Для других – найденное и грамотное реализуемое решение о снижении себестоимости производства, или же обеспечение большей независимости, автономности в энергопотреблении. Для третьих – выход в том, чтобы заняться реструктуризацией финансовых рисков и инструментов, отказаться от кредитов или, наоборот, привлечь их. Когда менеджмент максимально широко видит горизонт своих возможностей, когда он понимает, что падающий спрос или снижающаяся цена не есть катастрофа, и что вполне реально искать против этого достаточно эффективные инструменты, например, заниматься обновлением производства, реструктуризацией предприятия или поиском еще каких-либо новых вариантов, тогда и появляется гораздо больше шансов благополучно перенести кризис.
На ваш взгляд, есть ли в экономике региона отрасли, которые и после того, как схлынула первая волна кризиса, с точки зрения такого показателя, как прибыльность, и сегодня находятся в группе риска?
– Потенциально наибольшие риски сосредоточены в тех отраслях, где наблюдается максимально высокая конкуренция. Речь идет не о конкуренции здесь, внутри региона, а о конкуренции на внешних рынках. Почему можно быть относительно спокойными за судьбу нефтяников и калийщиков в некой обозримой перспективе? Именно потому, что конкуренция приобрела устойчивый, прогнозируемый характер, когда все игроки имеют свои ниши и действуют в условиях некого общемирового тренда, более или менее ясного и предсказуемого. Пусть нас периодически и пугают, что нефть упадет в цене и завтра будет стоить 50–80 долларов за баррель, но фундаментальных факторов для этого пока нет. Примерно то же можно сказать и о калийной отрасли. Совсем иная ситуация наблюдается на рынках, где конкуренция чрезвычайно высока. Это касается, например, наших химиков. На рынках, на которых им приходится работать, действуют очень агрессивные внешние игроки. Ситуация усугубляется тем, что наши предприятия занимают какие-то доли процента на этих рынках, соответственно, они не могут задавать на них правила игры, формировать тренды. Высокий уровень конкуренции снижает их маржу. Соответственно предприятия, работающие в подобных условиях, вынуждены серьезно кредитоваться и под обороты, и под инвестпроекты. В итоге они вступают на очень скользкий сейчас финансовый рынок. Те же нефтяники и калийщики в любой момент могут отдать все свои кредиты и дальше работать уже за счет собственных средств, лишь несколько изменив при этом свои планы. Химики же поступить так не могут. Они вынуждены для развития и сохранения конкурентных позиций приобретать внешний ресурс. В результате им приходится соприкасаться с фантастически волатильным финансовым рынком. В итоге финансовые риски, которые, скорее, должны присутствовать в банковской, страховой сферах и у прочих игроков финансового рынка, оказываются здесь, у предприятий края. Это и есть зона риска. К отраслям, находящимся в сложной ситуации, также можно причислить лесопереработчиков. Пожалуй, рано пока говорить о том, что все в порядке у машиностроителей. Да, они за последние несколько лет очень многое сделали, в целом пермский куст машиностроения в последние пять лет активно развивался. Но утверждать, что отрасль уже уверенно стоит на двух ногах, наверное, пока еще рано. Это тоже зона риска. И, наконец, третья зона – это более локальные отрасли региональной экономики, в которых недостаточно развита конкуренция, почти нет сильных игроков, базирующихся здесь, в Пермском крае. Речь о тех отраслях, в которых можно ожидать прихода крупных федеральных, межрегиональных или мировых игроков. Есть вероятность, что последние могут оказаться не заинтересованными в том, чтобы заходить к нам на территорию, и вместо этого нацелятся на то, чтобы «бомбить» нас своими товарами с каких-то соседних площадок. При таком исходе конкурировать региону с ними будет очень непросто. Именно поэтому одна из наших приоритетных задач – привлечь в регион, в такие отрасли мировых лидеров. Где нам удавалось это сделать, и рассчитываю, что будет и дальше получаться, – это пищевая отрасль. Яркий пример – ситуация с компанией «Перммолоко». Контроль над этим крупнейшим производителем получил федеральный лидер, холдинг «Юнимилк». Однако новый собственник принял решение сократить объемы производства на приобретенном предприятии. Возможно, исходя из интересов своего глобального распределения, «Юнимилк» в целом от этого только выиграл, но интересам экономики региона в целом эта ситуация, к сожалению, не отвечает. В регионе нашлись мощности, тот же «Кунгурский молкомбинат», который смог заместить на внутреннем рынке снижение объемов производства на «Перммолоке», – и «Кунгурский» выстоял в итоге в конкурентной борьбе с тем же «Вимм-Билль-Данном». Как результат – последний решил не конкурировать, а купить «Кунгурский». В итоге этот федеральный игрок, войдя в Пермский край, теперь здесь будет развивать свой новый актив, а значит – и отрасль в целом. Благодаря позиции «Кунгурского молкомбината» нам удалось избежать сценария, когда наш внутренний рынок мог оказаться разбитым. Если бы это произошло, мы бы сейчас были вынуждены покупать продукты из соседних регионов.
Если конкретизировать, то о каких отраслях, в которые нужно привлекать лидеров из-за пределов региона, идет речь?
– Пермский край входит в десятку точно, а то и в пятерку крупнейших субъектов Федерации по грузообороту. При этом логистика у нас по большому счету слаборазвита. Получается, что свои конкурентные преимущества в этой сфере мы используем далеко не на все 100 процентов. Соответственно, если мы не привлечем в эту отрасль лидеров, которые будут заинтересованы в том, чтобы прийти к нам всерьез и надолго и переориентировать часть грузооборота из соседних регионов в край, вместо нас это сделают резиденты соседних регионов.
Уже много лет остается неразрешенным вопрос о потенциальном сотрудничестве нефтяников и калийщиков при освоении Верхнекамских месторождений калия и нефти. На ваш взгляд, предвидится ли разрешение этого вопроса во взаимовыгодном ключе?
– Технически совместная разработка этих месторождений возможна. Но, безусловно, всегда остаются риски. Долгое время предыдущие собственники «Уралкалия» и нефтяники искали компромисс. Они поначалу очень по-разному оценивали риски. Нефтяники считали, что нефть без ущерба для разработки калия добывать можно, а калийщики придерживались прямо противоположной позиции. Постепенно шло исследование проблемы, велись переговоры по технологическим и бизнес-вопросам, оценки рисков у обеих сторон сближались. Нефтяники начали признавать необходимость повышения безопасности добычи, а калийщики согласились с тем, что существуют технологические способы добычи, которые минимизируют риски для калийных пластов. В какой-то момент оценки рисков сблизились настолько, что их стало возможно оценить в деньгах. В итоге стороны договорились о совместном ведении бизнеса. Безусловно, когда меняется собственник, оценки всех рисков снова меняются. Наверное, сейчас снова предстоит некий процесс сближения этих оценок. Я искренне надеюсь и рассчитываю на то, что стороны смогут в переговорах достичь согласия на приемлемых для каждой из них условиях.
Комментарий
Армен Гарслян, председатель Совета директоров ОАО «Метафракс» (о перспективах и проблемах химической отрасли Прикамья):
– Самое главное, что мы приобрели за это время – открытость границ. Российские химики смогли получить новые европейские технологии и внедрить их в производство, а кроме этого интегрироваться в мировое деловое сообщество.
И сегодняшние химики Прикамья – объединенный «Уралкалий», «Азот», «Метафракс», «Минеральные удоб-рения» и многие другие – являются значимыми налогоплательщиками и действительно примером социально ответственного бизнеса.
В целом по химической отрасли реальность такова, что сейчас Россия является в основном поставщиком сырья. И это ключевая проблема. Выход всем понятен: нужно вкладывать в высокотехнологичную химию, чтобы увеличить объем продукции высокой степени переработки. По ней мы отстаем существенно.
Простой пример, в 2004 году «Метафракс» и финский концерн Dynea создали совместное предприятие «Метадинеа». Финская компания Dynea Chemicals – признанный производитель смол. Альянс с технологическим лидером оказался грамотным управленческим решением. Сейчас у нас две площадки: СП в Губахе и Орехово-Зуево, где производится вся линейка синтетических смол, используемых в промышленном производстве: мебельном, строительном, сантехническом.
Появление на внутреннем рынке подобной качественной химической продукции отечественного производства влечет за собой открытие в России новых производственных компаний. Тот же пример: с появлением качественных смол на наш рынок пришли европейские деревообработчики. Инвестиции в открытие производств составили до 7 миллиардов евро.
Общий принцип для нашей отрасли таков: все происходит словно деление ядра: одно начинаешь производить, оно тянет за собой другое. И эта цепочка едва ли не бесконечна.
