Театральный сезон только стартовал, а Пермский Театр-Театр представляет публике уже вторую премьеру – драму с участием оркестра по повести Н. Лескова «Катерина Измайлова» (16+) в постановке художественного руководителя театра Бориса Мильграма, который выступил в роли автора пьесы и режиссера. Соавторами спектакля стали представители московской театральной индустрии. И «Катерина Измайлова» (16+), безусловно, – совершенно другой уровень постановки и необычный, трудно определяемый жанр сценического продукта, где хор не поет, оркестр «соединяет» текстовые сцены, слов немного, а жесты гипертрофированы.
Бориса Мильграма, благодаря которому пермский зритель регулярно знакомится с экспериментальными идеями в театральном искусстве, вдохновила на работу опера Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» в постановке Нидерландского театра. Спектакль выполнен в стиле классической древнегреческой трагедии, где в основе сюжета «жуткая история, в которой нет ни одного положительного персонажа». И если в повести Н. Лескова трагедия разворачивается как «горе» от любви, то, как признается Борис Мильграм, он «совсем не хотел ставить о любви».
«Великая трагедия, особенно нашего времени, в том, что жизнь человека ничего не стоит. Контекст, важный для меня сейчас, – природа зла, разрушения человеческой личности, обесценивания человеческой жизни – как чужой, так и своей», – отмечает Борис Мильграм.
Действие спектакля, который идет 1 час 50 минут без антракта, разворачивается в двух плоскостях: первая происходит в купеческом доме Измайловых, вторая – на каторге. Сценография пьесы решена Семеном Пастухом великолепно – обе части объединяет тема «стеганого мира». Купчиха Катерина Измайлова (Анна Сырчикова) сначала «задыхается» среди белых душных перин, а затем страдает от жестокости и предательства в мире серых лагерных ватников.
«Сценография, на мой взгляд, пронизана русскими мотивами: все, что мы видим на сцене, – про нас, про нашу ментальность. Огромное стеганое полотно – разве это не одеяло, не душегрейка, не зековский ватник? Стеганый халат и все его производные – это общий культурный код костюма от Монголии и Китая до западных славян и от Сибири до Ирана», – поясняет художник по костюмам Ольга Шаишмелашвили.
Катерина живет с мужем Зиновием Борисовичем (Иван Вильхов) в доме его отца Бориса Тимофеевича и после отъезда мужа становится объектом психологического давления со стороны свекра. Образ Бориса Тимофеевича отражен Альбертом Макаровым чрезвычайно гротескно – с латексной маской на лице, специально сделанной для этого персонажа по эскизу художницы Ольги Шаишмелашвили в грим-цехе ТТ, в белых меховых штанах, с огромным посохом он воспринимается и как тиран, и как сумасшедший, и как сладострастник. Как отмечают постановщики спектакля, наличие масок на лицах нескольких актеров – это отражение крайней степени внутреннего уродства персонажей. Но такое выборочное решение в пьесе, где нет положительных героев, считывается не сразу.
Катерина открывает двери своей спальни для Сергея не от любви, а от страсти, от желания изменить скучную постылую жизнь. Их встрече предшествует сцена с изнасилованием Аксиньи (Анна Анисимова, первая заметная роль в Театре-Театре), которая является одной из самых зрелищных в спектакле и с точки зрения роли мужского хора, который создает интонационно правильную звуковую атмосферу происходящего, и благодаря уместному здесь гриму клоунской маски на лице Аксиньи, которую воспринимают не как человека, а как объект для удовлетворения страсти.
Гипертрофированным оформлением сцены надругательства становится гигантская кукла, и ее в конце концов разрывают на части. Эти человеческие конечности присутствуют на сцене на протяжении всей «купеческой» истории – на них сидят, спят, через них перешагивают, как бы демонстрируя, что, когда личность раздавлена, уничтожена, остаются только части тела, и в них уже нет души.
Как только человеческий образ разрушен, запускается цепная реакция трагических событий на сцене – отравление Бориса Тимофеевича, убийство Зиновия Борисовича, а затем и невинной жертвы – ребенка в образе ангела (Савва Чертков). Световое решение каждой из этих сцен и в целом спектакля создано так, что в моменты совершения преступления сцена погружается в относительную тьму. Но при этом героям остается небольшой шанс на спасение души, – дорожка света то появляется, то пропадает прямо перед пропастью, в которую сбрасывают каждую жертву.
«С самой первой минуты зритель погружается в особенную атмосферу. Сначала – жара, много света. Потом постепенно все меняется: картины ирреальные, инфернальные, появляются мистические сцены, сцены сумасшествия. Световыми картинами мы трансформируем пространство, передаем состояние персонажей, настраиваем зрителей на восприятие, транслируем режиссерский замысел», – подчеркивает художник по свету Дамир Исмагилов.
Музыка, которую написал специально для спектакля Дмитрий Курляндский, звучит в исполнении оркестра Театра-Театра (дирижер – Кирилл Бузмаков) совершенно фантастически. Она наполнена и русскими мотивами, и лирическими отголосками и тембральным трагизмом, но при всем многообразии оттенков звучит сдержанно, как будто ограничена рамками обстоятельств, как и герои пьесы.
«Дмитрий Курляндский создал совершенно отличную партитуру от Шостаковича. Это принципиально другой способ существования музыкальной фактуры. Много номеров noise (музыка, построенная на различных шумовых эффектах) вкупе с аккордовыми элементами (эти аккорды, пожалуй, – единственное, что отсылает нас к музыке Шостаковича) создают некую искаженную реальность», – считает дирижер Кирилл Бузмаков.
Как только происходит первое убийство, в пространстве сцены появляется еще один элемент оформления – черные гофрированные трубы, которые прорывают стеганый белый мир купеческого дома.
«Очень важный элемент – черные трубы, которые вылезают из земли. Это грех, который разъедает, как черви, все вокруг», – подчеркивает художник-сценограф Семен Пастух.
Во второй части спектакля эти трубы заполняют всю сцену и как бы душат каторжан. А Катерина, в сером ватнике и с отрезанными волосами все еще оставаясь купчихой, теряет последнюю часть своей купеческой жизни и символ страсти – красные чулки.
«В человеке есть два начала – свет и тьма, и обстоятельства, которые заставляют человека принять ту или иную сторону. Всегда есть выбор: можно двинуться в сторону света, любви, а можно – в сторону ада, того страшного, что есть в человеке. Ради любви надо идти к свету и добру, а не к убийствам и смерти», – отмечает исполнительница главной роли Анна Сырчикова.
Испытавшая предательство и разрушившая себя как личность, Катерина в спектакле Театра-Театра испытывает не раскаяние, а лишь растерянность, не понимая, почему не может собрать себя из частей, как ту куклу, и выбраться из тьмы.
«Это совсем не развлекательный спектакль, но, по-моему, захватывающий, из него невозможно выбраться – попадаешь в воронку. Это именно тот случай, когда надо смотреть, о нем невозможно рассказать. Как правило, зрители не хотят заходить на территорию жестокости и мрака, а мне это кажется необходимым: на уровне подсознания мы должны чего-то бояться в самих себе», – подчеркивает Борис Мильграм.
Спектакль «Катерина Измайлова» (16+) заканчивается ощущением безысходности, поэтому вызывает у зрителей неоднозначные чувства. Но, как отмечает композитор Дмитрий Курляндский, «сам спектакль, сам текст содержит этот диссонанс – напряжение противоречия и невозможности разрешения». Поэтому ответ на вопрос, как остаться человеком в самых сложных обстоятельствах и не перейти со светлой стороны во тьму, каждый должен искать самостоятельно. А как это получилось у Катерины Измайловой, нам показали в Пермском Театре-Театре на высоком уровне.
Премьера спектакля «Катерина Измайлова» (16+) состоялась с 13 по 18 октября. Накануне, 12 октября, впервые прошел предпоказ спектакля. Как пояснил Борис Мильграм, есть идея восстановить практику открытых прогонов, после которых зрители смогут высказать свое мнение о спектакле. Для художественного руководителя Театра-Театра это уже 24-я постановка на сцене ТТ.
Фото: Андрей Чунтомов // предоставлено Театром-Театром.
