Вы были членом команды архитектурного бюро КСАР в ходе ее участия в разработке мастер-плана Перми. Какие у вас впечатления оставил этот период?
– Когда команда KCAP начала работу в Перми, мы были в сложной ситуации. Еще ни один город в России не разрабатывал план такого рода, поэтому нам было не с чем сравнивать. Мы также быстро поняли, общаясь с местными архитекторами, что требуется огромная разъяснительная работа, чтобы они смогли понять, о чем мы говорим. Я посетил большое количество заседаний, на которых мы объясняли принципы мастер-плана, и у меня появилось ощущение, что многие принципы получали все больше поддержки среди присутствующих. Конечно, невозможно получить 100 процентов поддержки, но у меня сложилось впечатление, что профессиональное сообщество было в целом довольно, и, кроме того, новый план создает динамику, благодаря которой у местных архитекторов в будущем появилось бы много работы. С девелоперами дело обстояло несколько иначе. Они никогда не выкладывали карты на стол и держались – думаю, намеренно – вне игры, ожидая результатов, чтобы впоследствии либо поддержать, либо саботировать их. Жаль, так как мы всегда считали, что их участие помогло бы нам учесть мышление рынка.
Девелоперы никогда не выкладывали карты на стол и всегда держались вне игры, ожидая результатов.
С подачи правоохранительных органов в Перми идет уголовное разбирательство дела Андрея Головина, руководителя Бюро городских проектов. Обвинение строится на тезисе о низком качестве разработки мастер-плана. По сути, косвенно под удар ставится репутация всего коллектива КСАР...
– Я пристально слежу за происходящим. Это следствие могло бы показаться достаточно комичным, если бы дело не было настолько серьезно. Сейчас все ведут себя так, как будто план разрабатывался в тайне, и при этом никто не был привлечен: ни политические деятели, ни законодательные органы, ни общественность. Обвинение Головина в чрезмерно высоких расходах средств также звучит довольно абсурдно, учитывая, что его бюро финансируется из бюджета, и, следовательно, в нем ведется государственный бухгалтерский учет и проводятся проверки. Суммы, бывшие в его распоряжении, были одобрены органами власти, и если это не так, то кто-то должен попросить именно представителей власти найти другую работу. Почему никто не встал и не заявил о своих опасениях, когда план еще готовился? Почему все это происходит два года спустя после утверждения плана? По моему мнению, Головин – это наиболее легкая цель, когда реальные лица, принимавшие решения, – тогдашние мэры и губернаторы – находятся вне доступа. Поэтому он является инструментом в войне чужими руками, так как люди с существенными экономическими интересами в Перми несут убытки из-за нового плана. Вместо того чтобы защищать свои права в суде – с риском проиграть – они предпочитают грязный способ, атакуя Головина на крайне сомнительных основаниях, дискредитируя мастер-план и всех, кто участвовал в его создании, полностью сводя его на нет. Стратегический мастер-план Перми был отмечен призами и получил высокую оценку профессионалов России и всего мира, а также помог ISOCARP, международному сообществу архитекторов и планировщиков, выбрать Пермь для проведения их ежегодного конгресса. Если международная оценка неправа, то критики должны объяснить, как это все стало возможным, если план настолько плох.
Когда вы в первый раз увидели Пермь, какое впечатление произвел на вас город с точки зрения архитектуры и планировки? Какие болезни присущи, на ваш взгляд, Перми, какой диагноз с точки зрения градопланирования и урбанистики вы бы поставили городу, какие рецепты для лечения прописали бы?
– Как и многие постсоветские города, Пермь страдает от бесконтрольной рыночной экономики. В Перми это привело к хрестоматийным проблемам. Приведу два примера. Увеличение количества частного автотранспорта, плохое качество общественного транспорта, а также отсутствие эффективного дорожного проектирования и учета состояния транспортной сети в целом приводят к транспортному коллапсу. Во-вторых, новое строительство не скоординировано. Вместо многочисленных пустующих бывших производственных зон в пределах города застраиваются новые площади вне городских районов. Это не только существенно увеличивает транспортные проблемы, но и медленно разрушает существующее городское ядро.
В то же время мы увидели огромный нетронутый потенциал в городе. Исторический центр сохранился относительно свободным от сомнительной архитектуры периода «золотой лихорадки» последних двадцати лет. То же можно сказать и об исторических деревянных домах. Сегодня, по-видимому, им не придается большого значения, однако опыт многих городов по всему миру показывает, что именно эти здания являются ключевым элементом достижения аутентичности города.
Решение этих проблем и использование потенциала города возможны лишь при условии наличия описательного, но гибкого плана городского развития, который устанавливает планку качества. Кроме самого плана, должна быть власть, отвечающая за городское планирование и твердо настроенная на достижение определенного уровня качества. Зачастую в России выполнение планов ведется слабо, а у властей нет достаточно полномочий и амбиций, чтобы удержать высокий уровень качества.
В Перми многие местные архитекторы явно и неявно намекают на то, что качество работы – вашей и ваших коллег – вызывает сомнения, что идея компактного города – это всего лишь голландский подход к градопланированию, который мешает Перми развиваться и быть динамичным городом, к примеру, таким как Екатеринбург. Что бы вы ответили оппонентам?
– План, разработанный командой KCAP, – это не голландский план. Этот план глубоко укоренен в контексте Перми. Компактность, которую план предлагает Перми, – это совсем не голландская компактность, которая гораздо выше. План продвигает модель компактного города, которая с каждым годом все больше утверждает себя как единственно устойчивая модель развития города. Многие города Северной Америки пытаются остановить и обратить вспять расползание города. Недвижимость в их центральной части теряет стоимость, а пригороды постепенно превращаются в трущобы. Подобный опыт существует в Южной Америке и в Европе. Учитывая этот опыт, разве не будет мудрым решением попытка избежать такого сценария развития, которая ответственно смотрит вперед на двадцать-тридцать лет, как это сделано в мастер-плане?
Я понимаю, что тот или иной архитектор, которому не достался заказ на разработку генплана и который не обладает мировым опытом, может обратиться к патриотизму, чтобы изгнать этих иностранцев. Если критики стратегического мастер-плана и сами в состоянии создать такие отличные планы, почему они до сих пор этого не сделали? Вместо этого вся критика всегда остается на таком поверхностном уровне заявлений о сомнительном качестве, что просто невозможно дать профессиональный ответ на нее.
С первого дня в Перми мы испытывали враждебное отношение и отсутствие интереса к тому, чтобы просто нас выслушать.
А как быть с доводом, что КСАР не знает пермских реалий...
– У губернатора Чиркунова была амбиция кардинально изменить судьбу Перми. Поэтому не нужно удивляться, что выработка нового плана развития города Перми потребовала новых игроков. Политические лидеры выбрали фирму с одной из лучших репутаций в Европе. КСАР – это далеко не новички, впервые выполняющие заграничный проект в Перми. У них накоплен огромный опыт международных проектов, и они знают о специфике планирования в других странах. Я думаю, большой проблемой стал недостаток коммуникации о том, почему понадобилось привлечь иностранных экспертов, и о том, как могло выглядеть сотрудничество с местными планировщиками.
Я не сомневаюсь, что в Перми есть достаточное количество архитекторов, которые технически способны создать планировочные документы для генплана. Между прочим, большинство этих документов были созданы Бюро городских проектов и фирмами, с которыми работала эта организация. Стратегический мастер-план вовсе не был предназначен для того, чтобы стать единственным документом, формирующим генплан. Его цель – дать городу документ, который на качественном уровне задает направления развития. Именно поэтому я сомневаюсь – я не убежден, что местные архитекторы могли бы создать такой документ. Если они все же способны на это, то почему они не сделали этого уже давно?
Тем не менее вы пытались привлечь к совместной работе пермских архитекторов? Почему все-таки не удалось сотрудничество?
– Был сделан ряд попыток привлечь местных архитекторов. Например, нескольких архитекторов попросили протестировать рекомендации по городскому дизайну. К сожалению, все кроме одного отказались. С первого дня наша команда испытывала враждебное отношение и отсутствие интереса к тому, чтобы просто нас выслушать. Я не участвовал в процессе в самом начале, поэтому не могу оценить, что происходило до назначения команды иностранных экспертов, но, несомненно, настрой на сотрудничество был бы желателен.
Как скандал вокруг пермского мастер-плана сказывается на имидже Перми и России в целом, на отношении к нам европейского архитектурного сообщества?
– На это трудно ответить. Стратегический мастер-план имел огромное влияние на архитектурно-планировочное сообщество в России. У меня такое ощущение, что многие планировщики и архитекторы, особенно молодые, увидели: многое можно делать по-другому. Я надеюсь, что это приведет к появлению большего числа планов нового типа в местном профессиональном сообществе. В этом смысле план чего-то добился, какова бы ни была его судьба в Перми. Что касается международного профессионального сообщества, то определенный вред был нанесен. Без сомнения, данная ситуация показывает Пермь в достаточно двусмысленном свете. Имидж города, у которого были большие амбиции и который не смог с ними справиться, вряд ли поможет повысить его привлекательность.
Справка
Маркус Апенцеллер
Архитектор и городской планировщик с обширным международным опытом, один из разработчиков Стратегического мастер-плана города Перми, работая в составе бюро KCAP, был ведущим архитектором плана пост-олимпийского использования объектов Олимпийского Парка в Лондоне, а также плана регенерации района Сунань в Шенжене (КНР).
