Сергей Шаргунов в предисловии к книге уведомляет читателей, что написал ее в двадцать лет, — и это не просьба извинить, но словно бы напоминание самому себе, мол, и таким я тоже был: безалаберно талантливым, хлестким, наглым, смеющим отказаться от денежного эквивалента шумной независимой премии «Дебют» в пользу Лимонова, который мотал срок где-то под Саратовом.
Да, Шаргунов, автор намного более удачных, чем «Ура!», произведений «Птичий грипп», «Книга без фотографий» и многих других, был юным и рубил сплеча, а сейчас возглавил пеструю плеяду авторов-«восьмидесятников» — прозаиков, чей бурный творческий рост пришелся на «нулевые».
«Ура!», знаете ли, довольно скверная и посредственная повесть, пройденный этап, пожухший лист, но некоторых достоинств у нее не отнять — взять хотя бы эмоциональность, которой пропитана каждая строчка и даже буква. Эмоциями — яркими, густыми, вязкими — сочится обложка книги и ее немногословное нутро. Чувствуется, что и автор на момент написания повести был полон под завязку, кипел, громыхая неплотной крышкой и отплевываясь неизрасходованными фразами.
Вот бы провести эксперимент и принудить Шаргунова переписать «Ура!» с чистого листа. Какая бы это была повесть, и было бы это повестью или рассказом? Или романом? И был бы Шаргунов Шаргуновым, писал бы он с тем же залихватским размахом, будто выбитым текстом намеревается орудовать вместо пулемета?
Но пока что «Ура!» существует лишь в измерении собственного прошлого, и в этом измерении оно вполне съедобно. Да, порой встает поперек горла и отказывается подчиняться законам пищеварения, но зато в нем полным-полно той ненавязчивой реалистичной жути, за которую Шаргунову в свое время и вручили «Дебют».