«Классицизм» Лимонова — он, конечно, не от слова классика. Намного точнее его объясняют созвучные «ласка», «лассо» или даже «коллапс». «Классицизм» Лимонова — это даже не понятие, но ощущение, вызов критикам, провокация. А «поздний» — это, конечно, никакая не датировка, а скорее переиначенное «запоздалый». От всех своих экспериментальных и похотливо-праздных поэтических измышлений Лимонов снизошел (или напротив вознесся) к чистому слогу и размеру, содержанию и форме.
На поверку такой маневр, разумеется, оказывается обманным, Лимонов остается самим собой и проказливо выглядывает из-за каждого угла, давясь смехом и показывая средний палец. Поэзия, в общем-то, была единственной сферой жизни знаменитого нацбола, где он мог позволить себе не быть хулиганом, но времена меняются, меняется и поэт.
За приглаженной и вычесанной на прямой пробор формой стихотворений из сборника кроется намного больше, чем кажется, — в частности, желание отчитаться чуть ли не за всю свою карьеру и даже жизнь — безусловно, в ироническом, а порой и саркастическом тоне.
Лимонов вновь припоминает своих любовниц, победы и поражения, заглохшие мечты и случайные встречи, но при этом не скатывается в нравоучения и морализаторство. Единственное, что требует доказательств для поэта — это его жизнь, которую так часто пытались изломать и прервать.
Узник собственной совести и многократно умерщвленный Феникс, Лимонов вновь восстал — да, конечно, только с тем, чтобы опять рассыпаться в пепел и прах, а затем в который раз повторить цикл своего бессмертия — должно быть, эта схема реинкарнаций продолжит действовать даже после физического, а не метафорического конца поэта, коего мы, вне всяких сомнений, не перенесем.