Критики указывают на то, что в пермских театрах наметился дефицит детских и семейных спектаклей: большинство постановок уже «отсмотрены» пермской публикой, а детских театров, функционирующих на репертуарной основе, в городе почти не осталось. В Театре-Театре решили дать бой этой неблагоприятной тенденции – здесь работают над постановкой «Бременских музыкантов».
Почему «Бременские музыканты», почему сейчас и почему в Театре-Театре?
Д. С.: – Любой театр должен смотреть в будущее. Смотреть в будущее означает работать с подрастающим поколением. В настоящее время есть потребность в современном спектакле (почему «Бременские музыканты» современный спектакль, объясню позже), который смог бы стать неким якорем в сознании, путеводной звездой. Но нашей задачей был не просто детский, но именно семейный спектакль. Посыл любого семейного спектакля – скрепление семьи, поколений. В этом случае «Бременские музыканты» – идеальный материал, он «цементирует» и объединяет целых три поколения. Цементирует на эмоциональном уровне: мы восхищаемся одним и тем же, боимся одного и того же, смеемся над одним и тем же. В основе «Бременских музыкантов» от Театра-Театра – мюзикл Гладкова, Энтина и Ливанова, по которому сделаны два мульт-фильма. В Театре-Театре есть опыт работы над музыкальными спектаклями, нам не нужно открывать Америки и велосипеды, что позволяет вложиться в другие вещи. Театр-Театр давно приобрел славу музыкального, но скорее он является синтетическим. Это нормальная и модная тенденция, когда одни и те же актеры могут играть драму и при этом обладают достаточными вокальными данными. Когда одна и та же сцена используется и для драматических и для музыкальных представлений. И, наконец, когда в спектакле встречаются драма, оперетта, мультфильм. И семейное представление «концентрирует» в себе эти вещи. Подобный спектакль не может быть собран «из того, что было». Это аттракцион, своеобразные «американские горки», много смеха, элемент саспенса, куража, как на рок-концерте, – визуальное исполнение работает на это.
О. Г.: – Мы делаем все, чтобы зритель находился в постоянном эмоциональном напряжении, на подъеме. Если двадцатиминутное зрелище проседает хотя бы на три минуты, то остальные семнадцать потеряны. В хорошем зрелище каждая секунда тебя «накручивает». Возвратившись в реальность, человек должен понять, что он прожил какой-то концентрированный кусок жизни и времени. Трехэтажная конструкция, концертность, автогонки, исчезновения – все это будет. Что касается стилистики, то мы отдали предпочтение стимпанку. И пусть будущий зритель не пугается этого слова. Ведь это эстетика произведений Жюля Верна, романтики начала XX века, время смешения первых серьезных научных открытий XIX века с костюмами викторианской Европы.
Если речь идет о мюзикле, то какая роль отведена визуальной составляющей?
О. Г.: – Я бы сказал, главенствующая. Мы все дальше отходим от вербалики по пути к визуальности. Компьютерная символика, дорожные знаки – это все наша цивилизация. Это особый язык. Даже кинематограф превратился в комикс, набор картинок. Зрелище происходит от слова «зрить». Обратите внимание, как быстро ребенок разбирается в компьютерной программе без запаса необходимых знаний. Театральный дизайн делается по тем же законам. Во главу угла ставится визуальный ритм. Согласитесь, одно дело фильмы Хичкока, которые рассказывают нам истории, и другое – теперешние ленты, которые сплавляют три сюжета, и за полтора часа нам преподносится огромное количество информации. Семейный просмотр – особый жанр. Это ролевая игра, повод для внутрисемейных разговоров и суждений. Уолт Дисней был первооткрывателем семейного шоу. Уже тогда было ясно: никто не пойдет в аквапарк в одиночку. Зато когда ты идешь туда с ребенком, то сам становишься немного ребенком, а ребенок ставится похожим на тебя. Это своего рода социальный институт поколенческого взаимообмена. Парки, кинематограф, театр. С точки зрения бизнеса это самое доходное производство. «Аватар», «Шрек», «Король Лев» – ярчайшие тому примеры.
Как вы намереваетесь угодить всей целевой аудитории? Ведь это крайне широкий возрастной спектр зрителей.
Д. С.: – Не хотелось бы, чтобы в то время, как ребенок смеется над каким-нибудь цыпленком, упавшим в лужу, родитель сидел и переживал это как пытку. Персонажи должны быть понятны маленьким, но при этом производить впечатление на взрослых. Есть «Сказка, которая не была написана» в репертуаре «Сцены-Молот». Есть фестиваль «Большая перемена», который порой представляет спектакли, рассчитанные на 20–25 человек. Это разная энергия замысла, разная направленность. Иногда для зрителя важна интимность интонации, разговор с каждым человеком, находящимся в зале, глаза в глаза. Мы попытаемся совместить все это «в одном флаконе».
Дамир, в Перми Вы больше известны как режиссер камерных постановок. Нет боязни перед большой сценой?
Д. С.: – Я семь лет проработал главным режиссером Театра имени Островского в Москве, вмещающего в себя лишь чуть меньше зрительских мест. У меня есть опыт работы и с подобным пространством, и с музыкальными спектаклями. И вообще, я настаиваю на разнообразии. Театр должен быть и таким и таким. Если будут существовать только «Сцены-Молот», это будет плохо, если только Театры-Театры – тоже плохо. Каждый ищет свою нишу. В «Сцене-Молот» мне интересно работать с камерной, скандальной, эпатажной формой. В то же время я заинтересован в общении с подрастающей публикой. В любом случае я считаю каждый спектакль вехой, несмотря на то что открывается седьмой десяток моих постановок.
