Синайский бархат

Осень я решила встретить где-нибудь далеко: в тех местах, где это время по праву названо «бархатный сезон», а не грубо и безнадежно – «бабье лето».

Сентябрь я решила провести где-нибудь далеко: в тех местах, где это время по праву названо «бархатный сезон», а не грубо и безнадежно – «бабье лето». Наша уральская реальность легко отсекает все возможности проникнуться «бархатностью» начала осени, награждая лишь невеселыми мыслями об образности русского языка по отношению к женщинам, о бегущем времени, неминуемо грозящем наступлением возраста «ягодка опять».

Ознакомившись с климатическими картами, отринув весь прежний западноевропейский опыт отдыха и всяческие стереотипы, я устремилась на Синай. Прилипчивые арабы, верблюды, бакшиш? Мы еще посмотрим!

Египет встретил меня визами, которые, словно обычные почтовые марки, самостоятельно вклеиваются в паспорт. Созерцание окружающих меня еще белокожих соотечественников, лижущих то, что разрешает въезд в страну, не сильно обнадежило. Появились серьезные подозрения, что и в российских посольствах евросоюзников Шенгенские визы штампуются таким же образом, но я решила видеть в этом доверительное отношение к туристам со стороны арабов.

Самая популярная улица бухты Naama bay вполне сравнима с аналогичными променадами европейских курортов: красивые отели, яркие витрины, множество туристов, ровные ряды ухоженных пальм. Разве что вокруг много верблюдов (правда, ни одного живого, все – сплошь сувенирные), вывески продублированы на арабской вязи, да и множество носатых брюнетов при виде вас мгновенно вылетают из своих магазинчиков с криками: «Привет! Как диля?».

И если французы кричат вслед тебе «о-ла-ла», испанцы цокают, а итальянцы кричат «белиссима», египтяне ёмко скажут: «Хороша Маша, да не наша» или сразу спросят, на сколько верблюдов готов поменять меня спутник. Но здесь женщина если и воспринимается как объект купли-продажи, то она, бесспорно, играет роль драгоценного украшения. Мужчина рядом с ней – счастливый обладатель товара либо очень ликвидного, либо нет. Я не могла скрыть возмущения, услышав о предложенных за меня всего-то ста верблюдах, но, оказалось, что это – лишь за время, проведенное со мной до рассвета. Вмешавшись в торг, думаю, я смогла бы повысить цену и до тысячи.

Египтяне довольно безобидный народ: даже такое их, весьма пошловатое, предложение не обижает, и подобную оценку себя воспринимаешь не как удар по самолюбию, а как начало долгих шутливых переговоров, составляющими которых могут стать каркаде (по мне, страшная гадость) и кальян (качественный дает приятное «облачковое» состояние).

Вообще, работники сферы услуг и торговли Синая довольно легко общаются с россиянами: знают множество прибауток и полезных выражений. Они сыплют ими без устали, надеясь на последующий бакшиш. Но когда я уже не в первый раз услышала от очередного официанта комментарий насчет предстоящего обеда – «гуси, гуси, га-га-га», стало ясно, что есть у них какой-то свой, увлекший многих, метод обучения русскому языку. Их тяга к познанию достойна уважения: есть у них и блокнотики с личным словарем, и учебники – чаще всего оставленные в отелях дамские романы.

В этом стремлении преодолеть языковые барьеры египтяне, порой, казались даже слишком дружелюбными и навязчиво отзывчивыми. Само их обращение к туристу – всегда «хабиби» – друг или дорогой. Может, это и проявление комплекса бедуина, стремящегося стать ближе к большому белому брату. Но, скорее всего, это нормальное капиталистическое желание получить прибыль от туриста, которого надо заинтересовать и одурманить любезностью. Ведь на одном дайвинге не выплывешь. Вот и наступает где-то в середине отпуска момент, когда все общительные лавочники превращаются в ненавистных врагов, и шоппинг не радует. Но это лишь минутный кризис: только представишь себе, что будет с Naama bay, если их вдруг всех не станет, и на очередные: «Как диля?», ответишь: «Хорошо!». А вот что ответить на вопрос, с какой я планеты, я не знала, но было чертовски приятно.

Побережье Красного моря нисколько не разочаровало, даже удивило и не только подводными красотами. Обычно моим критерием оценки проведенного отпуска становится шок от возвращения на родину, который трудно назвать культурным. Все органы чувств, пытаясь акклиматизироваться, возмущенно взывают к моему разуму с просьбой вернуться обратно. На этот раз мы хором с подругой, вернувшейся, кстати, из по-европейски ухоженной Праги, риторически восклицали: «Почему у нас всё, не как «у них»?».

И, может быть, я не вернусь на землю хабиби, но только потому, что в мире еще так много неизведанных, манящих бархатных мест.